Друга половина XIX ст. Папір. 47 листів. Оправа картонна. Надійшов до бібліотеки в 1994 році з колекцією О. Ільїна.

„Демон” – Из писем, заметок и ранней лирики.

Поема “Демон” (рукопис М. Лермонтова). (pdf)

Остановимся сперва на знаменитой поэме „Демон”, субьективный характер которой не подлежит сомнению. Давно известно, что герою поэмы, демону, Лермонтов приписал свои собственные психологические черты,―настроения, страсти, душевные муки. 0 своем сходстве с демоном он и сам говорит, напр., в одном из “Посвящений”:

Как демон хладный суровый, Я в мир вселился злом; Обманы были мне не новы, и яд был на сердце моем. Теперь, как мрачный этот гений, Я близ тебя опять воскрес Для непорочных наслаждений, И для надежд, и для небес.

В другом посвящении читаем:

Пробудится ль в тебе о прошлом сожаленье? Иль, быстро пробежав докучную тетрадь, Ты – только мертвого, пустого одобренья

Наложишь на нее тяжелую печать, И не узнаешь здесь простого выраженья. Тоски, мой бедный ум томившей столько лет, И примеш за игру иль сон воображенья Больной души тяжелый бред!

Достаточно известно как долго и усердно трудился Лермонтов над обработкой поэмы. Сохранились ряд редакций, или “очерков”, поэмы, из которых первый относится к 1829 г., а последний – к 1839-му, когда поэту казалось, что он окончательно “отделался от этого дикого бреда – стихами”, как он выразился в известном отрывке “Сказка для детей” (1839 г.) Под „диким бредом”, как и под аналогичным выражением одного из „Посвящений” („больной души тяжелый бред”) следует понимать не “игру иль сон воображения” (там-же), т. е. не выдумку досужей и капризной фантазии “сочинителя” а точное воспроизведение (хотя и в образе не реальном, а символическом или скорее аллегорическом) подлпнных душевных переживаний поэта, „простое выражение тоски. топившей его много лет” как свидетельствует он сам в вышеприведенном „Посвящении”. – Н. А. Котляревский справедливо говорить: “Поэма осталась аллегорической по смыслу, но очень человечной в развитии чувств всех действующих лиц: очевидно. что поэт все время имел в виду не демона, а человека, и, конечно, прежде всего самого себя” 1.

И в самом деле, во всем, что говорит, что испытывает, чем страдает демон, мы узнаем заветные мысли, чувства, душевные страдания самого Лермонтова, мы различаем основные черты его психологии, как она обнаруживалась и в его жизни, и в его поэзии. Об “основной идее” “Демона” Н.А. Котляревский говорит, что она “была, несомненно, выстрадана Лермонтовым и принадлежала лично ему”, и что она сводится к вопросу: “может ли человек примириться с полным одиночеством и не искать встречи с другими людьми, даже если признать, что в нем погибли все добрые чувства, что он силен на столько, что ни в ком не нуждается, и пресыщен и разочарован до полного индифферентизма? И если при всем этом человек не в силах сжиться со своим одиночеством, то какое же чувство может вдохнуть новую жизнь в совершенно мертвую душу?” („Лермонтов”, стр. 71―72). Дальше Н. А. Котляревский указывает на то, что Лермонтов “часто считал свою собственную душу умершей для всех чувств”, и видит здесь объяснение того факта, что поэт „так долго мог, думать и работать над своей поэмой…” (там же, 72).

Отправляясь отсюда, мы приходим к следующим соображениям .

Душевное одиночество или его иллюзия, часто сопровождаемая другой иллюзией – увядания души, летаргии лучших чувств, это – один из ярких симптомов энергоцентричности духа. Гипертрофия центрального „я” приводит к тому, что сознание человека заполняется представлением о самом себе, об этом ,,я”, превращающимся как бы в „двойника”, и этот фантом заслоняет от человека других людей, ограничивает круг его психических вообще, моральных в частности связей с окружающей средой. Человек погружается в самосозерцание, в самоанализ, привыкает жить наедине с самим собой. Всюду встречает он своего alter ego за ним неотступно ходит тень его души, – преследует его собственный “демон”, как проекция или отражение в мысли и чувстве его души или некоторых сторон ее. Участь, бесспорно, очень тяжеая, – и не легко от нее избавиться. Люди со вкусом к общественной деятельности, натуры с сильновыраженной социальной тягой излечиваются от этой болезни связями с обществом, общественными или политическими интересами, ролью вождя, публициста, трибуна, партийного деятеля. На этой почве чрезмерное самочувствие находит себе противовес и исцеление в виде затраты психической энергии, направленной на внешний мир, на социальную среду. Но для этого нужны благоприятные условия, – прежде всего общественная и политическая свобода. При отсутствии благоприятных условий, или если личность не имеет ни вкуса, ни способности к общественной деятельности – избыток душевной энергии направится внутрь и пойдет на еще большее усиление „центрального “я”, и тогда человек рискует остаться наедине со своим “демоном”; и его эгоцентризм получает чрезмерное, анормальное развитие. Бывает и так, что человек эгоцентрического уклада, не находя возможного поприща общественной деятельности, просто „прожигает” жизнь в развлечениях, кутежах, интригах, любовных связях и т. д., вынося оттуда текущее впечатление душевной пустоты, пресыщения и тоски. И в опустошенной душе еще назойливее маячит роковой двойник, – теперь уже демон скучный и опошленный, живой укор, грозное memento

По временам такой именно оборот принимала у Лермонтова болезнь эгоцентризма, но всего чаще она разрешалась иначе – поэтическим творчеством. От своего “демона” поэт в известной мере „отделывался” великолепными стихами „Демона” и великолепной прозой ,,Героя нашего времени”.

Д.Н. Овсянников-Куликовский